Политолог Данута Дембовская поделилась своими мыслями о последних дня «русских школ» и будущем единой школы.

«С 1 сентября все классы во всех школах, реализовавших прежде программы образования для нацменьшинств, переходят полностью на латышский язык обучения.

Вице-мэр Риги Кирсис по этому поводу напомнил, что tikai latviski нужно не только на уроках, но и в родительских чатах ватсапа. У Кирсиса это все успешно уживается в голове, как и у коллеги Ратниекса — рейды в поисках нелегальных мигрантов с дефицитом рабочих рук.

Однако момент действительно исторический. А главное, о чем забывают вице-мэры в контексте той самой «Единой школы» — это то, что в подведомственном им городе все школы с сугубо юридической точки зрения становятся одинаково латышскими. То есть, язык преподавания — латышский. Но по факту, конечно, будут «исторически» латышские школы и бывшие школы нацменьшинств, что будет определяться родным языком большинства педагогов и учеников. Конечно, со временем смешаются, но на этом этапе риски выплеснуть вместе с водой младенцев — высокие.

Как и разные иные риски.

Не секрет, что многие русскоязычные родители приняли ситуацию и стремятся отдать детей уже сразу в исторически латышскую школу. Менее нервозная иной раз атмосфера в самой школе, учителя и одноклассники говорят без акцента по-латышски — это представляется пропуском в более светлое для ребенка будущее. Но сколько русскоязычных детей готов «переварить» средний латышский класс? И есть разница — это малыши или подростки.

Не секрет также, что одна из причин скандала с набором учащихся в 10-е классы — в том, что свободные места-то в школах были, но часто именно в бывших школах нацменьшинств. И не все родители с родным латышским языком были рады такой перспективе. Как это? Математику будет преподавать учитель с акцентом? Большинство одноклассников — русскоязычные?

Но ведь школа — «единая». И с юридической точки зрения ребенку должно быть обеспечено место в школе поблизости от места жительства. При том, что некая компактность проживания нацменьшинств, как это говорится в европейских документах у нас присутствует, все же она не абсолютна. Русскоязычному ребенку не должны отказывать в приеме в самой близкой «исторически» латышской школе. А самой близкой к месту проживания семьи с родным латышским может оказаться бывшая школа нацменьшинств.

Ясно, что при существующей политической конъюнктуре «исторически» латышские школы будут более востребованы. Бывшие школы нацменьшинств — за исключением, может быть, самых крепких, «центральных», показывающих неплохие результаты — будут «сползать», отдавать самых способных учеников госгимназиям или просто «исторически» латышским школам, снижать свой статус до основных или начальных. Поскольку речь часто идет о районных школах, то их судьба — первая «догимназическая» ступень образования, когда все же удобнее, чтобы ребенок сам пешком ходил на уроки. Или же судьба слабой школы, из которой выпрыгнуть разве что в училище получать рабочую профессию.

Это все создает некоторый риск сплетения в одно целое этнического происхождения и некоторого социального неблагополучия.

Со временем все смешаются. Но может ли страна, в которой рождается менее 1000 детей в месяц уже, соответственно, несколько месяцев к ряду, позволить себе выплескивать вместе с водой всех этих младенцев?»